Даже тщательно принюхавшись, Наста не смогла опознать этот до боли знакомый запах, которым слегка, совсем слабо отдавал туман, приклеившийся с утра к городу. Впрочем, Наста, как всегда, не выспалась, и считывать собственные сонные мысли ей было не только трудно, но и неинтересно.

Чрезвычайно содержательный диалог с радио обогатил Насту прогнозом погоды, блоком рекламы и премьерой песни. Заглянув в желудок холодильнику и почувствовав затягивающий вакуум, она решилась на подвигоподобное дело.

Ограбив собственный кошелёк, Наста выбралась на улицу и, разрезав туман, промелькнула в магазине. Найдя себя на ступенях возле Набережной, она обнаружила в сумке множество занятных вещей. Кроме пакета молока, томно вздыхающего под кирпичом хлеба, пары апельсинов, упаковки чипсов, ради которых она не была готова на что-то особенное, в сумке лежали книги: "Туман" Кинга и ефремовская "Туманность Андромеды". Недоумённо пожав плечами, Наста отнесла покупки домой. Сделав вид что позавтракала, она проверила автоответчик, в надежде, что кто-нибудь позвонил.

Автоответчик, притворяясь её сестрой, настойчиво звал Насту в гости. Поцеловав холодильник клейкой бумажкой с запиской, она нырнула в глубокие реки Города.

Туман не рассеивался. Белым скотчем он прилепился к асфальтовым ладоням, зигзагам и пунктирам улиц и даже к слегка прищуренному заливу. К Насте подплыл дом её сестры, стыдливо прячущий половину из своих шестнадцати этажей в белёсом месиве.

Толкнув незапертую бронированную дверь, простреленную пулей глазка, Наста не нашла в квартире никого. Зайдя на кухню в поисках записки, она встретила на подоконнике медленно умирающую сигарету. Та лежала в пепельнице, захлёбываясь собственным пеплом. Дым её показался Насте клочком тумана, на минуту просочившимся в неплотно закрытую сонную форточку. Сигарета была ментоловая; Наста затянулась пару раз прежде чем затушить её. И только давя окурок в хрустальном кладбище пепельницы, она поняла чем пах туман.

Кит вздрогнул и проснулся. Он детально помнил свой сон. Ему снилось, что он был длинной тонкой сигаретой, чьё ментоловое дыханье склеило все дома, улицы и деревья в Городе. Кит лежал на ладони пепельницы и без печали думал о том, что вскоре она станет для него пепелищем. Главное был сделано - туманная мантилья была накинута на Город, а всё стальное, в том числе и собственная скорая смерть, уже не так важно. Сон прервался на столкновении с хрустальным лицом пепельницы.

Недоумевая по поводу странного сна, Кит вышел на обиженно оттопыренную губу балкона и взглянул на термометр. Он красным восклицательным знаком настаивал на том, что на улице никак не меньше 38°С, а Кит был слишком ленив чтобы спорить. Жуткая духота и влажность напоминали хорошо протопленную русскую баню. С ужасом подумав о предстоящем через полтора часа свидании с девушкой, Кит полез под ледяной душ.

Город был пуст. К расплавленному клею асфальта намертво прилипли скамейки, киоски и бабушки, продающие из серых теней семечки и повядший крыжовник. Мимо Кита промчалась зебра, до этого покорно распятая в месте, предназначенном для перехода через дорогу. Асфальтовая шкура её слегка дымилась от душной жары, и вскоре зебра исчезла из вида, нырнув в сонно приоткрытый рот подземного перехода. Кит шёл и смотрел на зевающие окна домов и вспотевшие лбы витрин. Изредка он чувствовал на себе взгляд канализационных люков, подглядывающих за ним, но не обращал на это ни малейшего внимания.

Взглянув на две огромные (во весь циферблат неба) узорчато-чёрные стрелки, Кит увидел, что до назначенного его девушкой времени осталось ещё около получаса. Он только начал задумываться над тем, как ему погуманнее убить время, когда вдруг на раскалённую сковороду неба плеснуло дождём. Кит подставил ладонь, и прямо в центр её упала красная капля дождя. Он понял, что свидание отменяется.

Ия вздрогнула и проснулась. Она детально помнила свой сон. Ей снилось, что она была яркой каплей дождя. Ия блестящим шариком скатилась с лохматой тучи и, в окружении подобных ей, сорвалась вниз. По пути к земле они с другими каплями обсуждали куда престижней всего упасть и как обидно просто и банально свалиться в грязную лужу. И только Ия размечталась, как упадёт во влажно-зелёные объятья листвы, как сон прервался на встрече с чьими-то большими ладонями.

Ночью выпал первый снег. Ия посмотрела на него из окна и, пытаясь вспомнить из сна ещё что-нибудь, пошла умываться. Поразмыслив насчёт завтрака, она решила приготовить яичницу.

Разбив пару яиц о край сковородки, Ия получила двух облепленных ультрамариновым пушком птенцов, которые, слегка покачиваясь на длинных лаково-красных ногах, громко пищали и возмущённо чего-то требовали. Завтрак откладывался.

Одевшись и посадив птенцов в коробку, Ия вышла в первый снег. Он был довольно вежлив и не летел в лицо, а если это всё-таки случалось, то снег не уставал извиняться.

Немного подумав, Ия пошла к своей тётке, держащей дома канареек, скворцов и 38 попугаев.

"Возможно, - подумалось Ие, - тётка согласится оставить их у себя". Собираясь уже втискиваться в пустой трамвай, Ия услышала в коробке странную возню и писк. Осторожно заглянув вовнутрь, она увидела только два белоснежных яйца. Разбивать их, чтобы узнать есть ли птенцы внутри, Ия не решилась. Пожав плечами ("ну, как хотите…"), она вернулась домой, решив сделать себе бутерброд - уж он-то не таил в себе никаких подвохов…