Позавтракав, она поняла, что близка к опозданию и промигнула в Универ, где её дожидался "Раненый галл", рисовать которого Ие предстояло до самого вечера.

Сегодня их было мало - всего пятеро студентов-должников. Печально вздыхая в надежде разжалобить препода, старательно изображающие мучеников христианских, студенты уселись за мольберты и, лениво грызя карандаши, принялись за работу.

Нить позвонков - ось вращенья её тела, затекла от многочасового сидения в одной позе. Ия смачно потянулась и обнаружила, что все уже ушли. Со вздохом она принялась составлять мольберты и относить гипсовые головы в хранилище. Пытаясь втиснуть Гермеса на вторую полку, Ия случайно столкнула надоевшую всем студентам голову Афины Паллады, белые брызги которой поспешили зависнуть в углах клетушки хранилища. С лёгкой грустью глядя на белёсую лужу гипсовых обломков на полу, Ия поняла, почему птенцы были ультрамаринового цвета.

Тайша вздрогнула и проснулась. Она детально помнила свой сон. Ей снилось, что она была гипсовой головой Афины. Десятки лет Тайшу рисовали студенты. Она глядела на них давно не белеными глазами, слушая рассказы преподавателей о мудрости и справедливости Афины, и в её полой голове пылилась только одна мысль, что не плохо было бы всё-таки взглянуть на то, как она получается в профиль, анфас и три четверти. Сон прервался на страстном поцелуе с несущимся на неё полом.

Чистя зубы, Тайша тщетно пыталась ухватить ускользающий от неё сон за красные с золотом плавники. Сон, явно глумясь, с силой плеснул ярким хвостом на прощанье и нырнул в никуда. Обречёно вздохнув, Тайша принялась вытирать заплаканное зеркало. Утро нравилось ей всё меньше и меньше.

Тайша вернулась в спальню, и только тогда обратила внимание на прохладный сине-зелёный свет, до краёв налитый в гранёный стакан комнаты. Подплыв к глади окна, Тайша увидела устремляющиеся к поверхности неба водоросли домов, толщи океанской воды со стаями пешеходных рыбёшек, песочный асфальт улиц и неторопливые крабы алых автобусов.

Вчера, рисуя картинки на быстро замерзающих слезах свечи, Тайша скучно пыталась думать о психоанализе, истоках детских комплексов и прочем нудном фрейдизме. Но сейчас, глядя на подводное великолепие Города, мысли о психоанализе тонули и пускали очередь пулемётных пузырей.

Тайша неуверенно открыла герметичный иллюминатор окна и выплыла наружу. Кувыркнувшись, она в окружении стайки пузырьков поплыла вверх, где плёнку неба прятала мутная пена облаков. Чтобы раздвинуть их Тайша протянула руки и больно ободрала их об асфальт. Потирая ушибленный из-за прыжка со второго этажа локоть, Тайша огляделась. К счастью, поблизости не было ни одной любопытной рыбёшки. Машинально сорвав пару листьев росшей рядом с подъездом водоросли, Тайша обречёно подумала о предстоящем объяснении соседям того странного на их взгляд явления, что она в пижаме (с мишками!) пытается попасть в свою же собственную квартиру запертую изнутри. С тоской взглянув на измятые листья, она приготовилась нырять в лужицу затхлых объяснений.

Вива вздрогнул и проснулся. Он детально помнил свой сон. Ему снилось, что он был зелёным узорчатым листком, нервно дышащим на ветке дерева. Вива был безнадёжно влюблён в слепящую каплю Солнца, струящуюся по слегка синему стеклу неба. Немного клейкие мечты о счастье не оставляли его с самого детства, его зелёные мысли были только о Нём, о Солнце. Сон прервался на весьма болезненных объятьях с телесными листами чьих-то тёплых рук.

За окном маленького коттеджа томно вздыхал синеватый вечер, лето, лениво прощаясь, расщедрилось на охапку солнечных дней. Услышав истошно-мелодичные вопли пурпурных чаек, Вива решил прогуляться по берегу.

Спускаясь по склону, покрытому травой, чьи зеленоватые пальцы хватали его за пыльно-загорелые ноги, Вива втягивал пересоленное дыхание моря. Пройдясь по purtefacto водорослей, трупы которых море выплюнуло вчера, он попинал разбросанные ядовитые всплески медуз. Беззубое море, тщетно пытаясь откусить от высохшей корки пляжа, лишь облизывало песок меняющим цвета языком. Вива пошёл к воде, не боясь намочить обрезанные линяло-выцветшие джинсы. Море откатилось.

Вива шагнул вперёд; море с, как показалось Виве, ехидным плеском отползло. Чувствуя себя если не параноиком, то уж полным дураком, он прыгнул вперёд, но, глумливо шелестя, море откатывалось назад. Сначала оно подленько подползало совсем-совсем близко, и казалось, что вот-вот оближет тебе пятки, но… Как только Вива доверчиво шагал к нему, море отпрыгивало вглубь, и всё начиналось сначала…

Когда Вива догадался оглянуться, Солнце уже вовсю зевало; берег едва виднелся солоноватой песочной ниточкой. Вива с подозрением покосился на море, но надо отдать ему должное - оно с энтузиазмом собралось его проводить и уже поторапливало, бодро подталкивая мокрой ладонью в спину. Впрочем, Вива не обижался.

Солнце мигнуло напоследок красной лампочкой и выключилось. Откуда-то сверху и немного сбоку упал вечер, с досадой потёр ушибленное колено и понадеялся что синяка не будет.

Бог вздрогнул и проснулся. Он детально помнил свой сон…